Неточные совпадения
Из
озера они пронеслись
в реку, беспредельную, с пологими берегами по обе
стороны.
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений,
в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие
озера от разлития воды; или же вступал
в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся
в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую
сторону.
Крик двигавшейся
в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть
в каком дальнем
озере.
Погуляв по северной
стороне островка, где есть две красивые, как два
озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились
в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре птицы.
В селе на берегу разостланы были циновки; на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть на редких гостей.
Лесной великан хмурился и только солидно покачивался из
стороны в сторону. Я вспомнил пургу около
озера Ханка и снежную бурю при переходе через Сихотэ-Алинь. Я слышал, как таза подкладывал дрова
в огонь и как шумело пламя костра, раздуваемое ветром. Потом все перепуталось, и я задремал. Около полуночи я проснулся. Дерсу и Китенбу не спали и о чем-то говорили между собой. По интонации голосов я догадался, что они чем-то встревожены.
Потом удэгейцы снова опустили сети
в проруби и погнали рыбу с другой
стороны, потом перешли на
озеро, оттуда
в протоку, на реку и опять
в заводь.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около
озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал
в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По другую
сторону огня спал Дерсу.
С правой
стороны Кулумбе принимает
в себя реку Ян-ху [Ян-ху — переполненное
озеро.], а с левой — Дананцу с 6 зверовыми фанзами.
При этом она отделяет от себя
в сторону большие слепые рукава, от которых идут длинные, узкие и глубокие каналы, сообщающиеся с
озерами и болотами или с такими речками, которые также впадают
в Лефу значительно ниже.
Река Каимбе (по-орочски — Кая) на картах значится Каембэ. Она такой же величины, как река Мулумбе, только впадает непосредственно
в море. С левой
стороны ее тянется длинная и высокая терраса, уже разрушенная временем. Терраса эта является древним берегом лагуны и имеет наклон к
озеру и обрывистые края к морю.
Раньше всех проснулись бакланы. Они медленно, не торопясь, летели над морем куда-то
в одну
сторону, вероятно, на корм. Над
озером, заросшим травой, носились табуны уток.
В море, на земле и
в воздухе стояла глубокая тишина.
В нижнем течении Лефу принимает
в себя с правой
стороны два небольших притока: Монастырку и Черниговку. Множество проток и длинных слепых рукавов идет перпендикулярно к реке, наискось и параллельно ей и образует весьма сложную водную систему. На 8 км ниже Монастырки горы подходят к Лефу и оканчиваются здесь безымянной сопкой
в 290 м высоты. У подножия ее расположилась деревня Халкидон. Это было последнее
в здешних местах селение. Дальше к северу до самого
озера Ханка жилых мест не было.
Здесь тоже ясно видно, что раньше бухта Терней гораздо глубже вдавалась
в материк; значительная глубина реки около устья, обширный залив, отходящий от нее
в сторону, и наконец 2
озера среди болот указывают, где ранее были глубокие места, бухты.
С западной
стороны в него впадает река Сеохобе (то есть Река первого снега), почему-то названная на морских картах Ядихой. Местность между
озерами сильно заболочена. Только один вал из песка и гальки отделяет их от моря. Здесь мы видим опять исчезнувшую бухту. Когда-то залив этот был много длиннее и загибался на север.
Ярилина долина: слева (от зрителей) отлогая покатость, покрытая невысокими кустами; справа сплошной лес;
в глубине
озеро, поросшее осокой и водяными растениями с роскошными цветами; по берегам цветущие кусты с повисшими над водой ветвями; с правой
стороны озера голая Ярилина гора, которая оканчивается острою вершиной. Утренняя заря.
Почти до темной ночи изволят они продолжать свой долгий ужин; но вот раздается громкое призывное гоготанье стариков; молодые, которые, жадно глотая сытный корм, разбрелись во все
стороны по хлебам, торопливо собираются
в кучу, переваливаясь передами от тяжести набитых не
в меру зобов, перекликаются между собой, и вся стая с зычным криком тяжело поднимается, летит тихо и низко, всегда по одному направлению, к тому
озеру, или берегу реки, или верховью уединенного пруда, на котором она обыкновенно ночует.
Прелестные степные луга, оживляемые близостью огромной массы воды, окружают Кандры; глубина
в десять сажен находится ближе к одной, несколько гористой
стороне; посредине
озера точно всплыл из воды небольшой, возвышенный, лесистый, зеленый островок: приют и место вывода детей для бесчисленных и разнообразных пород чаек.
— Ну, это не
в Беловодье, а на расейской
стороне. Такое
озеро есть, а на берегу стоял святый град Китиш. И жители
в нем были все благочестивые, а когда началась никонианская пестрота — святой град и ушел
в воду. Слышен и звон и церковная служба. А мы уйдем на Кавказ, сестрица. Там места нежилые и всякое приволье. Всякая гонимая вера там сошлась: и молоканы, и субботники, и хлысты… Тепло там круглый год, произрастание всякое, наших братьев и сестер найдется тоже достаточно… виноград…
В каждой комнате, чуть ли не
в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения: из новой горницы, то есть из нашей спальни, с одной
стороны виднелась Челяевская гора, оголявшая постепенно свой крутой и круглый взлобок, с другой — часть реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным берегом; из гостиной чернелись проталины на Кудринской горе, особенно около круглого родникового
озера,
в котором мочили конопли; из залы стекленелась лужа воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно на высокой горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Вся картина, которая рождается при этом
в воображении автора, носит на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада,
в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев;
в левой
стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас»,
в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его стоял без окон и без дверей — словом, все, что было делом рук человеческих,
в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид на подгородное
озеро, на самый городок, на идущие по другую
сторону озера луга, — на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
— Болхов-город…
озеро там, брат, будет
в длину верст двадцать… ну, а на нагорной-то
стороне у него — монастырь Болоховской!..
Со
стороны горожан набережная
озера не
в чести.
А вот кстати,
в стороне от дороги, за сосновым бором, значительно, впрочем, поредевшим, блеснули и золоченые главы одной из тихих обителей. Вдали, из-за леса, выдвинулось на простор темное плёсо монастырского
озера. Я знал и этот монастырь, и это прекрасное, глубокое рыбное
озеро! Какие водились
в нем лещи! и как я объедался ими
в годы моей юности! Вяленые, сушеные, копченые, жареные
в сметане, вареные и обсыпанные яйцами — во всех видах они были превосходны!
С балкона
в комнату пахнуло свежестью. От дома на далекое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали
в разные
стороны дорожки, далее тихо плескалось
в берега
озеро, облитое к одной
стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось
в нем, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.
Прыгая через грязь, спешно бежали
в разные
стороны мужчины и женщины, полы чуек [Чуйка — долгий, суконный кафтан халатного покроя, армяк или шуба без висячего ворота, с халатным, косым воротником, иногда с чёрными снурами и кистями — Ред.] и юбки развевались, как паруса, и люди напоминали опрокинутые ветром лодки на сердитых волнах
озера.
Весною следующего (1772) года кэргызцы (буруты) довершили несчастие калмыков, загнав
в обширную песчаную степь по северную
сторону озера Балхаши, где голод и жажда погубили у них множество и людей и скота.
Кругом болота, узкая песчаная полоса берега, и
в море выдавалась огромная лагуна, заросшая камышом и кугой, обнесенная валами песку со
стороны моря, как бы краями чаши, такими высокими валами, что волны не поднимались выше их, а весь берег вправо и влево был низким местом, ниже уровня моря, а дальше
в непроходимых лесах, на громадном пространстве на север до реки Риона и далее до города Поти, были огромные озера-болота, место зимовки перелетных птиц.
Помню я
в детстве моем, как тянули неводами заливные
озера по реке Белой (это было тогда, когда Оренбургская губерния называлась еще Уфимскою), как с трудом вытаскивали на зеленый берег туго набитую рыбой мотню, [Мотнею называют остроконечный длинный мешок, находящийся
в середине невода.] как вытряхивали из нее целый воз больших щук, окуней, карасей и плотвы, которые распрыгивались во все
стороны; помню, что иногда удивлялись величине карасей, взвешивали их потом, и ни один не весил более пяти фунтов.
Рыба очень нередко задыхается зимой под льдом даже
в огромных
озерах и проточных прудах: [Из многих, мною самим виденных таких любопытных явлений самое замечательное случилось
в Казани около 1804 г.: там сдохлось зимою огромное
озеро Кабан; множество народа набежало и наехало со всех
сторон: рыбу, как будто одурелую, ловили всячески и нагружали ею целые воза.] сначала,
в продолжение некоторого времени, показывается она
в отверстиях прорубей, высовывая рот из воды и глотая воздух, но ловить себя еще не дает и даже уходит, когда подойдет человек; потом покажется гораздо
в большем числе и как будто одурелая, так что ее можно ловить саком и даже брать руками; иногда всплывает и снулая.
В Москве-реке,
в речках,
в нее впадающих, и
в заливаемых ею
озерах водится маленький червячок, называемый мотыль, вероятно, оттого, что, состоя весь из крошечных суставов, он мотается во все
стороны.
Зная озорливость приемыша и опасаясь, не без оснований, какого-нибудь греха с его
стороны в том случае, если дать ему волю, старый рыбак всячески старался отбить у него охоту таскаться на
озеро; это было тем основательнее, что времени оставалось много еще до предположенной свадьбы.
— Полно, так ли? — вымолвил рыбак, устремляя недоверчивые глаза на приемыша и потом машинально, как словно по привычке, перенося их
в ту
сторону, где располагалось маленькое
озеро. — Коли не приходил, мое будет дело; ну, а коли был, да ты просмотрел, заместо того чтобы ждать его, как я наказывал, рыскал где ни на есть по берегу — тогда что?
В ответ на замечание Гришки о вершах Глеб утвердительно кивнул головою. Гришка одним прыжком очутился
в челноке и нетерпеливо принялся отвязывать веревку, крепившую его к большой лодке; тогда Глеб остановил его. С некоторых пор старый рыбак все строже и строже наблюдал, чтобы посещения приемыша на луговой берег совершались как можно реже. Он следил за ним во все зоркие глаза свои, когда дело касалось переправы
в ту
сторону, где лежало
озеро дедушки Кондратия.
Глеб и сын его подошли к избушке; осмотревшись на
стороны, они увидели шагах
в пятнадцати дедушку Кондратия, сидевшего на берегу
озера. Свесив худощавые ноги над водою, вытянув вперед белую как лунь голову, освещенную солнцем, старик удил рыбу. Он так занят был своим делом, что не заметил приближения гостей: несколько пескарей и колюшек, два-три окуня, плескавшиеся
в сером глиняном кувшине, сильно, по-видимому, заохотили старика.
Напротив Синь-озеро во льду лежит полумесяцем, — девять вёрст из конца
в конец да четыре ширина, — и заозёрье видать: три церкви Кудеярова, золотую главу Николы
в Толоконцеве, а по эту
сторону, у монастыря, Кудеяровские выселки прикурнули, двадцать три двора.
Я все ждала, что к утру перевернется что-нибудь
в природе, что половина Москвы провалится, и будет
озеро, а на той
стороне гoры…
В настоящее время, то есть весною,
в Казани происходило обыкновенное ежегодное и оригинальное гулянье, и вот по какому поводу: как только выступит из берегов Волга и затопит на несколько верст (иногда более десяти) свою луговую
сторону, она сливается с
озером Кабаном, лежащим от нее, кажется, верстах
в трех, и, пополнив его неподвижные воды, устремит их
в канал, или проток, называемый Булак (мелкий, тинистый и вонючий летом), который, проходя сквозь всю нижнюю часть Казани, соединяется с рекой Казанкой.
Обернулся Опанас
в одну
сторону,
в другую… видит — никого
в церкви нет. Влез он на лесенку и протянул руку. И ледве он доторкнулся рукой до намиста, — загремел гром, заблискала блискавица и вся церковь, как стояла, так и провалилась скризь землю… Сбежались из села люди, смотрят, а на месте церкви стоит великое
озеро, а
в озере колокол звонит…
В этих местностях до расхищения казенных лесов, бывшего
в пятидесятых годах, жило немало пустынников.], и только
в молитвах и посте подвизался, что сподобился общения со невидимыми грешному миру святыми отцами Нестиарской обители [
Озеро Нестиар на левой
стороне Керженца среди глухого леса.].
У наших ног расстилалась графская усадьба с ее домом, церковью и садом, а вдали, по ту
сторону озера, серела деревенька,
в которой волею судеб я имел свою резиденцию.
В Тульской губернии,
в Епифанском уезде, есть деревня «Иван-озеро», и
в самой деревне есть
озеро. Из
озера вытекают
в разные
стороны два ручья. Один ручей так узок, что через него перешагнуть можно. Этот ручей называют Дон. Другой ручеек широкий, и его называют Шат.
В противоположной
стороне синел огромный разлив реки Сестры — большое
озеро в восемь верст
в окружности, темное, ропчущее, бурное и предательское, похожее на маленькое море.
Хозяин фанзы сообщил, что от старых людей он слышал, будто бы русские
в первый раз пришли со
стороны моря, и никто не знал, какие это люди и зачем они пришли на Амур, а на другой год лоца приплыли сверху и остановились около
озера Кизи.
Само
озеро имеет неправильно округленную форму, суженную с севера и расширяющуюся на юге, с небольшим заливом с западной
стороны. Древний его берег восточный.
В недавнем прошлом (
в геологическом смысле)!
От устья реки Мафаца берег делает поворот к юго-востоку и тянется
в этом направлении до мыса Песчаного. На этом протяжении массивно-кристаллические породы уступают туфам. Слои их большей частью лежат горизонтально и только местами делают небольшие уклоны
в ту и другую
сторону. Они резко окрашены и хорошо видны,
в особенности если немного отойти от берега. На половине пути между Императорской гаванью и
озером Гыджу выделяется гора Охровая, также состоящая из гранита.
С левой
стороны в него впадают реки Тунгуска, Дарги, Гай и Галка, а с правой — протока из
озера Петропавловского.
Высокая, с крутым обвалом на противоположной от неприятеля
стороне, она, эта гора, вдавалась
в небольшое, но глубокое
озеро.
Широкая плотина охватила
озеро с южной
стороны; посредине этой плотины возвышается большое и красивое двухэтажное здание,
в нижнем этаже которого вы видите огромную арку; левее здания целый ряд построек, похожих на длинные каменные сараи; над одним из этих сараев бьет целый ряд огненных фонтанов, которые, по мере того как сумерки начинают окутывать землю, становятся явственнее и явственнее; за сараями возвышается увенчанный пятью главами красивый храм.
Мы вышли на палубу. Светало. Тусклые, серые волны мрачно и медленно вздымались, водная гладь казалась выпуклою. По ту
сторону озера нежно голубели далекие горы. На пристани, к которой мы подплывали, еще горели огни, а кругом к берегу теснились заросшие лесом горы, мрачные, как тоска.
В отрогах и на вершинах белел снег. Черные горы эти казались густо закопченными, и боры на них — шершавою, взлохмаченною сажею, какая бывает
в долго не чищенных печных трубах. Было удивительно, как черны эти горы и боры.
Перед городом Гларис неприятель сделал последнее усилие. Он занял место перед тесниною. С одной
стороны неприступные скалы, с другой —
озеро и топь;
в середине узенький проход.